Опубликован в газете «Литературные известия» (г. Москва) № 5 2018 года.
Зима и весна в этом году выдались по погоде и по жизненным неурядицам у меня отвратительными.
Следуя совету бывалых коллег по работе, как сбросить стресс, я взял недельный отпуск за свой счет, купил в турагенстве горящую путевку и полетел, хотя, честно говоря, и не очень жаждал этого, за ярким небом и ласковым морем в теплую страну.
Внизу под крылом Боинга стелился до горизонта плотный покров серо-белых каракулевых облаков. Глядя на них, я лениво размышлял, вспоминая взлетный драйв, что все-таки человек предпочитает любить… скорее, нет! любоваться небом только с земли. Оттуда оно, небо, безопаснее и загадочнее. Загадки человека обычно страшат или интригуют. И меланхолично сделал вывод: последнее делает человека летчиком, первое – простым пассажиром. Как меня!..
Страна, в которую я и другие туристы из моей группы прилетели под вечер, и, правда, оказалась даже жаркой. Улочки курортного городка, по которому ехал туравтобус, почему-то пахли не морем, а дымом от мангалов из прибрежных кафешек. Гид объявил по микрофону, что после поселения в гостинице, он ждет всех на набережной, с которой мы совершим ознакомительную прогулку по городку.
После поселения в номер я решил сначала сбегать к морю окунуться. Несмотря на вечер было еще знойно. И погружение в солоноватую и мягкую на ощупь воду обволокло тело свежестью и бодростью.
Это ожидаемое ощущение было давно привычным. По морям и океанам мне за свою жизнь довелось поколесить немало.
И тут я поймал себя на мысли, что если раньше это ощущение было в кайф, то сейчас нет. Дальше все предстанет стандартно, как абрис автомобиля! Все последующие услуги будут неизменны и повторяемы, как и везде. Фу-у! И это поможет мне снять стресс? Ерунда какая-то…
Смыв соль с тела под струей пресной воды из берегового душа, я отправился на набережную. Все уже собрались и ждали меня и какого-то парня.
Солнце уже клонилось к горизонту. Небо, опрокинутое, как голубой бокал венецианского стекла с сахарной каемкой белых облаков по краям, несло в низлежащий мир вечную тайну соприкосновения с морем.
– «Пассажиров это обычно тревожит, – вяло подумал я. – И наоборот, очень желанно и ожидаемо летчиками».
Словно подтверждая мои мысли, в небе загудел Боинг, направляясь в сторону захода солнца.
– «Небо для летчиков постоянная константа, доступная только им. – продолжил я свои ленивые размышления. – Но даже они не свободны! Их подстегивает расписание полетов. Летчики обычно этого не афишируют, чтобы казаться внешне свободными в своем выборе. А мы, их бывшие пассажиры, остаемся на земле, под небом-бокалом, стреноженные оплаченными и потому неприкасаемыми услугами турагенств. Свободолюбивым туристам это создает дискомфорт. Каково сновать туда-сюда под присмотром бдительных гидов среди набора красот и достопримечательностей, пряча под солнцезащитными очками скучающие глаза? Конечно, все достопримечательности имеют рамки индивидуальной неповторимости. Конечно, все они запечатлеваются на фото- и видеокамеры… Но каждый раз окунаться в их предложенный набор, как пучок зелени в сваренный суп…Фу-у!»
Мы ползли за гидом из одной точки созерцания туристического субстрата в другую, означенные историей и ценником. Последней точкой этого шествия, после которой, наконец, можно было идти изучать городок самостоятельно, стала средневековая шестигранная площадь в центре городка. Пять ее граней создавали двухэтажные кирпичные здания с крутыми островерхими черепичными крышами, а шестая представляла собой железные ворота. Это был вход в местный парк, полный старых развесистых дубов.
Возле этих ворот, в тени большого апельсинного дерева на трехногом табурете сидел загорелый старикан в желтой шляпе торговцев Loro Piano с опущенным козырьком и черной лентой. Белая борода и львиная грива пепельных волос из под шляпы картинно дополняла колоритную внешность старикана. Возле него в квадратной корзине с длинными кожаными ручками лежал портативный баллон с гелием для надувания воздушных шаров. Рядом на открытой крышке матросского сундучка в одном углу лежала внушительная горсть монет, в другом – три приоткрытых кулька с шариками трех цветов: черным, красным и белым.
Покупателей шариков не было – главный ажиотаж среди туристов на эту развлекуху, видимо, закончился еще днем. Местным такое барахло было ненужным. И старикан просто досиживал день, чтобы не идти домой. Я подумал, что, наверное, не хочет видеться со своей сварливой старухой, но тут же себя одернул: может у него и жены нет…
При виде нас старикан белозубо заулыбался, достал из кульков по шарику и призывно помахал ими. Умные, с хитринкой, глаза его смотрели из-под косматых бровей прямо и настойчиво. А когда мы вместе с гидом подошли к нему, он вдруг удивленно покачал головой и поцокал языком, тыкая в нас пальцем. Гид что-то сердито ему сказал, на что старикан достал из матросского сундучка небольшой плакатик и показал гиду, тыкая пальцем в грудь, рот и в глаза. Гид смутился, и повернулся к нам, сам покачав головой. Старикан был немым. А цокал он языком, выказывая удивление, что ни у кого в группе не было фотоаппаратов и солнцезащитных очков, чего обычно у туристов всегда в избытке.
Это и правда выглядело странным. Все стали переглядываться и пересмеиваться. Старикан тоже поулыбался с нами, а потом раскрыл кульки пошире и жестом предложил выбрать, какой кому нравится.
Вся группа сразу разбилась на три части. Самой многочисленной оказалась с белыми шариками, в которой был и я. С красными – все остальные. И только один человек выбрал черный шарик. Это был длинный худой парень, которого, как и меня, ждали на набережной. Одет он был в клетчатую фланелевую рубаху, с маленьким черным рюкзачком за спиной. Его худые, как макаронины, ноги в потертых джинсах были обуты в битые туристические ботинки. Вытянутое лицо с жиденькой бороденкой казалось сонным и безразличным. Но все же чувствовалось, что характер у парня упрямый. Черный шарик в его руке не казался бравадой, желанием выделиться. Не означал он и депрессивности или подавленности. И хотя в жизни парня явно виделась нехватка нужного и желанного, он все равно был нацелен на созидание, был способен предвидеть и преодолевать крутые повороты в судьбе. (Я, как всегда, снова не преминул поразмышлять над своими наблюдениями.)
Старикан у него первого, приветливо улыбаясь, взял шарик, надул, но отдавать не стал, а зацепил за кожаную ручку корзинки с баллоном гелия. Потом выбрал наугад и надул по одному шарику из каждой группы. Сначала красный, а потом белый.
Надутые шарики старикан выпустил одновременно.
И произошло что-то неимоверное.
Черный шарик сразу рванул вверх, словно отпущенный с привязи конь.
Красный шарик от полученной свободы словно ошалел, но вслед за черным лететь не стал, а принялся нетерпеливо носиться взад и вперед, словно не ведал, куда ему лететь. Затем рванул вглубь парка и скрылся за верхушками развесистых дубов.
Белый же шарик взлетел над землей на три метра и… лопнул, упав на землю несколькими грязными лоскутками рваной резины.
Наступившая после этого тишина была оглушительной.
Группа красного шарика пришла в себя первая. Зашумев и замахав руками, в основном это были люди пожилого возраста, группа начала бурно обсуждать поведение своего шарика. Потом двинулась вглубь парка, видимо, желая найти там беглеца.
Группа белого шарика, напротив, совсем не расстроилась. Повздыхав и посмеявшись, все стали разбредаться группками по два-три человека в разные стороны.
– «Им, наверное, так скучно в жизни, что взрыв белого шарика их даже не впечатлил», – подумал я, позабыв, что и сам выбрал белый шарик.
Парень присел возле старикана на один из камней, лежавших вокруг апельсинового дерева, и протянул ему открытую пачку сигарет. Они закурили и стали смотреть в небо.
Черный шарик парня улетел уже так высоко, что смотрелся большой точкой.
Я тоже присел рядом на соседний камень. Я никогда не курил и достал из пакета бутылку с водой.
Парень повернул в мою сторону голову. Меня поразили его преобразившиеся глаза. Они были золотистого цвета. Да-да! Не светлого пива, не пшеничного колоса, а именно цвета античной бронзы.
Растягивая губы в скупой усмешке, парень спросил меня по-польски, непонятным образом угадав, что я знаю украинский язык и значит пойму его.
– Ты не палиш? То добже.
Я невпопад кивнул и отпил глоток воды.
– Який балоник выбрав? – задал парень неожиданный вопрос. – Бялый? То не добже.
Я пожал плечами, но колючий вопрос вызвал непонятный для меня стыд. Ну какое ему дело до моего выбора? На что он намекает? Ф-у-у!
И снова угадав мои мысли, парень обронил, не глядя на меня, а обращаясь к старикану.
– Пилочи завше ведзон, где лечеч. Чарный балоник теж ве гдже лечеч. Червони не веджав. А бялый – (тут парень покосился в мою сторону) – не хчау веджач.
И старикан понимающе покивал головой.
Я недоуменно посмотрел на старикана. Парень теперь уже улыбнулся во весь белозубый рот,
– Он походжи з Гданиска, быв марынажем. Терас жие тутай.
Старикан тоже белозубо улыбнулся, расстегнул воротник рубашки и показал тельняшку.
– У него в жичу вшисьтко добже, – продолжил парень. – У тебе в жичу не вшисьтко добже..
Я снова почувствовал на щеках прикосновение стыда. Откуда ему знать? Но не стал фыркать.
– Ты страчивеш цель в жичу. – тихо и сочувственно произнес парень. – Тобье нуджише шеу, нечекаве.
– А что мне искать в жизни, чтобы не было… скучно? – вырвалось у меня помимо моей воли
– Нетшеба ничего шукач.
– А что делать?
– Слухать себье, а не тего цо ини мувйои о тобе.
И парень поднял голову, отыскивая глазами свой черный шарик.
Старикан и я тоже подняли головы.
Черный шарик, уже совсем теряясь в темно- синей глубине вечернего неба, все так же продолжал упрямо лететь к солнцу.
2018 г.
