Часть вторая: Повесть

ПИСЬМА
(почти повесть)

Юха выскочил из лифта, сбросил школьный рюкзачок с плеча.
Прежде чем позвонить в дверь своей квартиры, крутанул рюкзачок над головой. Пятница! Выходные!!
На звонок в дверь никто не отреагировал.

Вау! Забыл! Отчим же в рейсе! Мать с ночевкой на дне рождения у подруги. С ней сестра Мария. А он еще в понедельник, когда от этой подруги пришла эсэмеска с приглашением, наотрез отказался идти с ними к этой … малохольной!

Т-т-т! Мать ворчала целый вечер, но потом смирилась. А сегодня, в пятницу, Юха задержался на репетиции музыкальной band-группы. Мать и сестра закрутились, видимо, в сборах, и ему не отзвонились! А он забыл…
Вау! Значит, он дома все выходные наконец-то будет ОДИН?!! Вау! Вау! Вау! Три раза – по-украински, как говорит Верка Сердючка. Хотя нет, это она плюет три раза… Да какая разница!! Он один – ДОМА!!! Как в кино! Только бандюки не прийдут.

Пойти самому к кому-нибудь? Или сюда пригласить?

Телефон привычно лег на ладонь.

Так! Сюда пригласить – это не совсем реально! Поздняк метаться, у всех уже свои планы.
А пойти к кому-нибудь? Это совсем гиблое дело. Он ничего не знает, кто с кем собирается тусоваться.

В непривычно пустой квартире шаги обутых ног звучали особенно гулко. Телефон уютно прилег с руки на стол рядом с сахарницей.
Холодильник хлопнул дверью нагло и убедительно. Окрика не последует. Съесть можно все, на что ляжет глаз. Глаз лег на тушеную в духовке курицу.
Душистый ломтик тугого мяса, выковыренный из-под золотистой шкурки, был необыкновенно вкусен.
Нет, нет, совсем не с голодухи! Юха перекусил в Макдональде перед репетицией…
Ба! Да это же кастрюля бабули!
Т-т-т! Она с дедом сегодня утром уехала в Ванта. Оттуда дед и бабуля летят на родину, на Украину.
Ага! Значит, пока никого дома не было, они зашла и принесла курицу… Ага! Еше и сырники! Ага! Еще и и голубцы-ы! На всю неделю хватит!..

Стоп! А чего париться дома? Почему к деду с бабулей на квартиру не уехать и там эти выходные провести? У деда интересная библиотека русских писателей собрана. Он их часто перечитывает, особенно Бунина и Булгакова. Еще классная подборка дисков с фильмами…

Жевание куриного мяса и поток мыслей прервал телефон оголтелым мяуканьем вперемешку с лаем, который почти сразу сменился диким ржанием лошади.

Ха-ха! Юха намеренно когда-то поставил себе такой сигнал. Это злило отчима, который терпеть не мог животных в доме, всегда ворчал по поводу странной привязанности финнов к собакам и кошкам. Но был не равнодушен к лошадям. (В далеком детстве, тоже на Украине, дядя отчима был зоотехником на конном заводе.) Смена в телефоне пасынка диаметрально противоположных звуков его волновала философски. Зачем Юха так сделал? Чтобы позлить? Юха однажды подсушал этот запальчивый вопрос отчима к матери и на следующий день честно (накрыв указательный палец средним в кармане на всякий случай) ответил, что любит животных всех без исключения. Отчим покивал головой, но пасынку не поверил. Юха это понял, но сигнала менять не стал.

На экране телефона высветилось имя «САННА».

Юха сердито дожевал мясо и протянул было руку к телефону, но замешкался.

Когда он, мама и дед с бабулей переехали в Финляндию, ему было 10 лет, и он был еще Иваном. Переезд состоялся потому, как ему объясняли, что дед был ингерманландцем. Юха, то есть Иван, мало чего понял из объяснений, но быстро усвоил, что жить в Финляндии намного лафовей, чем на Украине и, как говорится, пошел в разнос. Дерзил, пропадал с такими же сверстниками со всех уголков постсоветского пространства на улице чуть ли не сутками. Дед, понимая, что при отсутствии отца у внука (тот бросил семью, когда Иван только родился) мужское влияние должно исходить от него, взял ремень и… Ничего кардинального, правда, из этого не получилось, но Иван понял, что лучше стать Юхой, закончить более-менее успешно 9 классов, поступить в lukio (старшие классы)…
Весь этот путь до lukio он и Санна прошли можно сказать рядом. Санна тоже переехала в Финляндию, как и Юха, в 10 лет, только из Петрозаводска. Волею судьбы жили они в одном дворе, правда, в разных домах. В школе, до девятого класса, учились в параллельных классах. И ничего не тюкнуло, как говорится, тогда в их сердцах. Сверстники из бывшего Советского Союза и все. А вот в lukio, вернее, перед ним…

Юха убрал от телефона руку в карман, спохватился, вытащил, вытер жирные пальцы. Кошчее мяуканье с лаем собаки и ржанием лошади сменилось уже трижды. Санна явно хотела дождаться от него ответа. Юха погримасничал на экран, ушел из кухни в гостиную и врубил на полную мощность телевизор, чтобы не слышать звонка.

2.

Мама и бабуля Юхи на Украине были учителями начальных классов. В Финляндии они тоже решили учительствовать. Но подтвердить диплом учителя оказалось делом очень заморочным, и они закончили курсы помощника учителя. Дед на Украине был хореографом. Работал в Доме культуры руководителем танцевального ансамбля, параллельно учителем ритмики в нескольких школах. В Финляндии его профессии, казалось бы, открылась зеленая улица, но только на общественных началах, т.е. бесплатная. Дед не стал унывать. Ему уже было почти 60 лет. Главное, дотянуть до так называемой народной пенсии, т.е. 65 лет. Разные курсы в центре обучения для взрослых, пару раз в неделю ритмика и бальные экзерсисы для старушек в Народном доме, хореографические уроки в детском кружке для переселенцев его вполне устраивали. В свободное время от общественных дел летом он пропадал на огороде, а зимой хозяйничал по дому. Это было классно! Дед готовил так, что к весне все довольно заметно поправлялись. Юха каждую весну потешался, слушая, как мать с бабулей сокрушались по поводу лишних кило. Появившийся к тому времени в их доме отчим тоже качал головой, гладя свой округлявшийся животик. Он был с Украины. Там работал дальнобойщиком, познакомился с матерью в один из ее приездов на родину. Потом, как дальнобойщик, с каким-то грузом, сам приехал в Финляндию. Потом устроился здесь на работу, а скоро переехал к ним жить. Дед и бабуля были рады. Юха долго морщился, но потом смирился. Отчим оказался веселым и покладистым, много знал и умел расказывать. Когда родилась сестричка Маша, не стал разделять сводных брата и сестру, одинаково отнесся к обоим. Это подкупило, и Юха в хорошем расположении духа иногда даже стал называть его отцом.

Музыкальный канал гнал пургу. Но другое смотреть не хотелось.

Перед lukio Юха и Санна попали вместе на летние работы, традиционные как средство приобретения карманных денег для молодежи в Финляндии. Они оказались в одной группе, работавшей в городском парке. Мусор, секаторы, мешки с листьями и кучи обрезанных веток не заслонили Юхе новоткрывшийся облик Санны. Тонкая, подвижная, улыбчивая, она совсем не походила на своих бледных и неуклюжих сверстниц. Но характерец!..
Нет! Вчера они не поссорились. Причины не было. Был – повод! Повод доказать друг другу, кто креативнее.
Санна тянула Юху погонять на коньках в Ледовый зал. Юха, зная, что Санна может дать форы в скорости и дриблинге на коньках многим завсегдатаям ледяной площадки, вдруг, сам не ожидая от себя такого всплеска эмоций, жестко и малодушно отверг ее предложение. Мол, его предложение пойти в кегельбан и покатать шары, Санна уже трижды не принимала. Санна вспыхнула, хотя Юха сказал правду, но уступать не стала. Молча села на своего «итальянца» (велосипед), глянула ему в глаза. Видя, что он отвернулся, так же молча, привстав, крутнула педали и улетела прочь. Впервые в жизни Юха почувствовал, что значит фраза: «мир рухнул».

Итак, первой позвонила Санна!

Но на замирение идти не хочется. Не перегорело на сердце еше.
А она, блин, настырная, и сюда может прийти.
Тогда надо побыстрее сваливать на квартиру деда с бабулей. Она еще не знает, что они уехали…

3.

Дед и бабуля жили в другом районе города. Ехать к ним было велосипедом минут пятнадцать. Юха отыскал в шкатулке запасной ключ от их квартиры, взял из буфета пачку ананасового сока и чипсы. Ключ спрятал в кошелек, сок и чипчы – в школьный рюкзак.

Та-ак! Все взял? Нет, не все! Зарядку для телефона еще надо. Бабуля могла забрать свою на Украину. Вот теперь все! Ну, вперед!

Торопиться вроде было некуда, но Юха все равно гнал велосипед изо всех сил. Наверное, опасался встретить Санну.
Возле подъезда дома велосипед тоже не стал оставлять. Закатил в подъезд.
Рекламок на полу за дверью было две. Юха их подобрал и сразу отправил под вешалку в корзину для бумаг.
Из прихожей в комнату Юха в обуви идти не стал. Кроссовки снял и аккуратно поставил на обувную полочку рядом с корзиной для рекламной продукции. У деда с бабулей не забалуешь. Их в доме нет, но привычка вести себя у них без глупостей невольно брала вверх даже сейчас

Стойка для фильмов на 100 штук была почти вся заполнена. Дед уже намекал, что нужна вторая стойка, но бабуля артачилась, мол и эти фильмы не все пересмотрены. На что дед однажды веско заявил, что он сам их уже по 2 раза пересмотрел, а некоторые.. Бабуля тут же выдала та-акой шип, что дед, от греха подальше, себе дороже, умолк и более никогда не заикался о новой стойке.

Юха выбрал три незнакомых ему названия и занялся организацией просмотра.
Чипсы, стакан для сока и сам сок выставил на журнальный столик, на котором посередине почему-то лежала старая потертая папка с тесемочными завязками.

Юха отодвинул папку к краю столика, запустил выбранный фильм в дисковод и со стаканом сока поудобнее устроился на диване.

Папка с тесемочными завязками не давала сосредоточиться на начавшемся действии на экране.

Почему она лежит на столике? Папка явно принадлежит деду. У него много таких в книжном шкафу. Но никогда Юха не видел их просто так лежащими где-либо. Бабуля этого терпеь не могла. А эту дед оставил. Специально что ли?

Юха поставил стакан с соком на столик, остановил фильм и взял папку в руки. На ней было написано одно слово: «Письма». Юха развязал тесемки и открыл папку. Там лежали старинная школьная тетрадка с таблицей умножения на обороте и конверт.
В конверте лежало несколько черно-белых фотографий. На всех был молодой дед в разных национальных костюмах в толпе таких же молодых парней и девушек. Юха знал, что это танцевальный ансамбль, в котором дед танцевал в студенческие годы. Все были сфотографированы или на сцене, или на ступеньках каких-то зданий. Только на одной дед был сам в танцевальном трико.

Юха перебрал фотографии и вдруг обратил внимание, что почти на всех дед стоит рядом с одной и той же девушкой. Кто она? На бабушку не похожа.

4.

Юха открыл тетрадку и перелистал. В ней, и правда, были письма, всего восемь. Семь писем были написаны, а скорее всего переписаны, аккуратным почерком. Только восьмое, последнее, переписано было размашисто, крупными неровными буквами.

Юха вернулся к первому письму и начал его читать.

«ПИСЬМО ПЕРВОЕ»

Идет лекция. Скучная, как всякая лекция по педагогике.
Я сижу, прячась за спинами впереди сидящих, и пишу курсовую работу.

Пишу, сочиняю фразы, а перед глазами – ТЫ! Я вижу твои глаза, улыбку, и у меня в груди подымается волна нежности. Память прокручивает, словно киноленту, наши встречи.

Мы ехали вчера в троллейбусе одни – он был пуст. Ты сказала:
– Смотри! Совсем никого нет!
– Как раз только и целоваться, – хотелось мне откликнуться, но… постеснялся.

Помнишь, когда мы возвращались из Киева, ты прилегла на постель, уставшая от суеты дорожных сборов, и закрыла глаза? Ребята играли на гитаре и громко пели. А когда увидели, что ты спишь, притихли и запели вполголоса.
Как ты была красива!
Валерка сказал тогда ребятам:
– Я даже не могу долго смотреть на нее!
Ты была словно маленький олененок, сладко и безмятежно спавший возле матери.
Я готов был всю жзнь вот так сидеть и смотреть на тебя.
Мой маленький Олененок, слышишь? Я люблю тебя!»

«ПИСЬМО ВТОРОЕ»

Я знаю, что твой характер не подарок! С первого взгляда ты порой можешь быть холодна, а порой можешь казаться такой многообещающей. И у тебя болтливый язычок.
Но я знаю, что за всем этим скрывается детская, чистая и впечатлительная душа.
Будь всегда такой, мой Олененок!»

«ПИСЬМО ТРЕТЬЕ»

Я не знаю, как у меня вырвалась эта фраза!
Я всегда боюсь обидеть тебя, потому что боюсь увидеть слезы на твоих глазах!

Мы вчера возвращались с репетиции. Я, как всегда, тебя провожал.
На меня вдруг накатило вдохновение. Я говорил и говорил. Ты слушала и печально улыбалась. Как мне показалось, своим мыслям. Я не ошибся. Твои неожиданные слова: «Я совсем одна» резанули меня как ножом. Я обозлился и … почему-то ляпнул:
– Могу тебе помочь скрасить одиночество.
Я до сих пор жмурюсь, вспоминая твои распахнувшиеся от моих слов глаза.
Но страшнее всего для меня прозвучал твой ответ на мою следующую фразу:
– Что? Я такой, как все пацаны? Начинаешь разочаровываться?
Ты сказала «Да!» и убежала в свой подъезд.

Сегодня утром я долго не мог решиться тебе позвонить. Было еще слишком рано. А когда решился и побежал к будке телефона-автомата, у меня не оказалось 2-х копеек. Смешно, да? Мне смешно не было…»

«ПИСЬМО ЧЕТВЕРТОЕ»

Мы вчера ходили с тобой в кино.
Я даже не надеялся услышать на мое робкое предложение взять билеты твой короткий ответ: «Бери.».

Билеты на вечерний сеанс я купил еще утром перед лекциями и весь день проходил в полусне и грезах, чем вызывал усмешки у однокурсников и недовольство на лекции препода по педагогике.

До встречи с тобой на остановке автобуса, чтобы ехать в кинотеатр, было еще минут сорок. Ехать мне было минут десять. Я дошел до «Лакомки», купил там твоего любимого арахиса в сахаре и пошел на остановку троллейбуса. Людей оказалось много, троллейбусов – ни одного! Времени до встречи с тобой оствалось уже 15 минут! Я готов был поймать такси, если подвернется, ругал мысленно на чем свет стоит троллейбусы. Тут подъехал автобус №11, и я рванул в него, работая локтями, как веслами…
Прибежал я к остановке, где мы должны были встретиться, с опозданием на 10 минут. Тебя не было! Я стал ходить туда-сюда. У меня противно похолодело сердце и задрожали руки. Неужели ты ушла? Я рванул к углу дома, из-за которого ты должана была выйти. И увидел тебя. Ты шла, опустив глаза, спокойная, даже равнодушная. Увидев меня, почти насмешливо улыбнулась:
– Что так смотришь?
Я не ответил. Просто не мог. Перехватило от радости горло.
Мы стали перебрасываться незначительными фразами.
Меня не покидало чувство неловкости, которое усилилось, когда увидел удивленные глаза какой-то девчонки. Она только что наблюдала, как я метался по остановке, будто что-то дорогое потерял. А тут, как памятник стою и небрежно фразы роняю. Я даже отвернулся от нее, чтобы не начать краснеть.
В кинотеатр мы вошли молча. Я продолжал ощущать себя памятником и вдруг заметил, что твои глаза повлажнели и в них появилось что-то злое и обиженное. Я сказал тебе об этом. И ты нехотя ответила, что скорее второе. На мой вопрос, почему второе, помолчала и вдруг начала рассказывать о твоем парне по имени Ваня, который жил в твоем родном городе. Ты ездила туда на прошлой неделе и с ним поссорилась. А он через месяц уходит в армию.
Шел фильм, но я даже не смотрел на экран. Я чувствовал твое легкое дыхание на своей щеке, прикосновение пальцев на локте и не было меня счастливее на свете.

Первую свою любовь, еще подростком, я боготворил так, что когда поцеловал в щеку на перроне при прощании, тут же убежал, сгорая от стыда, в вагон. И с тобой у меня так, Олененок…

Прав, прав был Томас Гарди, что «ни один нормальный мужчина, если он не сексуальный маньяк, не станет осаждать женщину, не посмеет к ней приблизиться, и шагу не сделает, если она не подаст ему знака словом или взглядом».

«ПИСЬМО ПЯТОЕ»

Еще три дня назад я с нетерпением ожидал встречи с тобой. А сегодня…

В моей душе подымается две волны. Одна волна – волна щемящей, до кончиков души пронизывающей любви. Другая – глухая волна боли и обиды. Боли за твое почти равнодушное отношение ко мне, и обиды за редкие минуты внимания ко мне, словно из –за жалости к торчащему рядом «страдающему памятнику».
Три дня назад, когда я как обычно проводил тебя домой после репетиции и спросил, может мне перестать тебя провожать, ты сказала на прощанье:
– Мне не хочется тебя обидеть.
Мне очень тогда захотелось в ответ сказать:
– Обидеть не хочется и бросить жалко?»

«ПИСЬМО ШЕСТОЕ»

Я уже давно знал, что ОН существует, и понимал, что ты его любишь. Но как –то не верилось, не хотелось верить. Он был где-то там, в твоем родном городе, а ты была здесь, рядом…

Я провожал тебя после репетиции. Мы шли от остановки к твоему дому. И когда Он неожиданно появился перед нами, мне сразу бросилось в глаза выражение тревоги и ожидания на его лице. А потом раздался твой вскрик, беззащитный и слабый, замирающе радостный. Он словно хлестнул меня по сердцу. Потом я увидел, как ОН наклонился к тебе, чтобы поцеловать.
Дальше я ничего больше не видел.
Я отвернулся.
А в ушах громом звучал твой вскрик.
Я шел, а мне казалось, я стою. И словно, что-то умерло во мне.

После следующей репетиции ты сказала:
– Меня сегодня встречают.
И потом твоя напряженная тоненькая фигурка на остановке и твои глаза, всматривающиеся в окна подходящих автобусов.

И потом встреча на перемене на лестнице института.
– Ну что, проводила в армию его?
– Проводила, – был однозначный ответ. И взгляд припухших усталых глаз, обращенных во внутрь, огромных и темных, почти черных от расширенных зрачков.»

«ПИСЬМО СЕДЬМОЕ»

ОН ушел в армию надолго, на два года. Я услышал вчера, как ты подружкам из ансамбля сказала, что не дождешься его – выйдешь замуж. Моя партнерша оглянулась на меня. Я скорчил мину. А ты – ты даже не повернула головы в мою сторону.

Вечером я встретился со своей партнершей в магазине, помог ей поднести домой сумку с продуктами.
И она сказала мне, что девчонка всегда хочет чувствовать в своем парне что-то мужское. А я только провожаю после репетиций.
И по секрету сказала, что ты, Олененок, как-то обронила, что я даже поцеловать тебя не пытался ни разу.
И Васька, который стал крутиться вокруг тебя, парням сказал в курилке, что я провожаю, провожаю, а она замуж за другого выйдет.
Да, и я помню, как ты однажды сказала, что женщины нахальных любят.

С другими я бывал очень нахальным и не раз, чего греха таить…
Но только не с тобой!»

«ПИСЬМО ВОСЬМОЕ»

Странная штука жизнь! Как калейдоскоп с двумя видами камешек – черными и белыми.

Мы ехали вчера с концерта. Многие из наших выходили раньше, поручая костюмы ехавшим до института. Ты вышла с Васькой в Знаменке, а свои костюмы вы поручили Сереге. Он пересел ко мне, и мы долго беседовали. Когда мы уже заносили костюмы в костюмерную, Серега положил мне руку на плечо и посоветовал в конце концов перестать тебя провожать после репетиций.

Дома я пересмотрел все фотографии, мои письма к тебе, всякие памятные безделушки. Хотел все выбросить, но порвал и выбросил в мусор только открытку со стихами, которые написал еще год назад, но так тебе и не отдал. Потом долго курил на лестнице и чувствал, как из сердца потихоньку выцеживается светлое чувство прежней радости и счастья от общения с тобой.

На следующий день после репетиции я сказал тебе:
– Может тебя Вася начнет провожать после репетиций?
Ты помедлила и ответила:
– Да, ты иди, наверное…
– До свидания.
– До свидания!
Твои глаза смотрели на меня впервые с удивлением.

Прощай, Олененок! Твой культ для меня закончен. Навсегда!
Спасибо тебе и будь счастлива!»

5.

Юха осторожно положил тетрадку рядом с фотографиями.

Откуда это у деда? Неужели сам написал, вернее, пережил и описал?

Жизнь стариков всегда в глазах молодых выглядит, как айсберг, только видимой верхушкой. Что у них было ранее, неведомо никому, как выключенный комп. А теперь эти письма стали настоящим экраном монитора для Юхи: так ярко засияла молодость деда в них.

Но зачем дед оставил папку на столе? Хотел, чтобы Юха прочитал эти письма и таким странным образом познакомился с его прошлым?
Хотя какое это прошлое?! Это вполне выглядит современным, хотя и немного старомодным…

Юха затряс головой. Заумь какая-то!
А у самого перед внутренним взором непроизвольно засветились блоги собственных воспоминанаий.

Первый экранировал начало отношений с Санной.

Одна девчонка из класса Санны была его первой подружкой. Они встречались долго, почти два года, пока впечатление от Санны не вытеснило это увлечение, и он стал встречаться с Санной. Из-за этого между девчонками произошло выяснение отношений.
У Санны был тоже свой воздыхатель. После девчоночьих разборок, он пришел в lukio с двоими друзьями. Юха был удивлен их агрессией по отношению к нему. Скоро все стало ясно. Дело было в оскорбленных чувствах воздыхателя. А после нескольких взаимных тумаков на заднем дворе все трое тут же испарились, когда завидели летевшую на задний двор всю музыкальную band-группу Юхи.
Санне он ничего не сказал. Но та от кого-то все узнала и виновата поведала историю отношений с этим воздыхателем.
Он был соседом Санны по подъезду. Прозрел и загарцевал воздыхатель вокруг нее к пятому классу. Двух-трех поклонников Санны он сразу отсек с помощью друзей. Это по-женски впечатлило Санну, но не более. Она взяла его на короткий поводок, не развивая отношений и не отпуская. А когда Юха разбудил ее сердце, ей пришлось сразиться с бывшей подружкой Юхи. А ему, вот, пришлось с воздыхателем.
Они тогда посмеялись. Юха высокопарно добавил резюме к рассказу Санны, что два банальных треугольника быстро взаимоисключились в силу притяжения между ними, Юхой и Санной. И от нахлынувших светлых чувств они долго и вкусно целовались.

Следом яркой вспышкой очертился другой случай.

Однажды он и Санна сидели на лавочке в сквере и громко спорили.
Дед подошел к ним через газон сзади.
– Привет, молодые люди! Ругаетесь?
– Нет! Спорим! – ответил Юха. Санна промолчала.
– А почему по-фински?
Санна и Юха переглянулись от неожиданного вопроса. Дед непривычно мягким, но настойчивым голосом продолжил.
– Вы же русские, хотя и живете в Финляндии. И язык забывать не имеете права. И на роду вам написано и спорить, и ругаться по-русски.
– Miksi? – спросила Санна по-фински, по-щенячьи склонив голову набок.
– Потому что, богаче он. Больше слов и нужных выражений в любой ситуации.
– В финском их тоже достаточно! – уже по-русски сказала Санна.
– Да, конечно! Но только, чтобы выразить мысль. А вот чувства и эмоции только с русским у вас в соответствии. Потому что вы – носители его!
Дед сел на скамейку между ними, насмешливо глянул сначала на внука, потом на Санну. Та, как воробей, нахохлилась и начала спорить. Юха знал спорщицкий талант деда и благоразумно молчал. Так и вышло. Дед выудил из речи Санны несколько финских и русских фраз и умело вывел, что она-де многое уже потеряла в знании русского языка, но самое прискорбное – высота в финском осталась невысокая.
Санна вспыхнула, засопела, как ежик, вскочила и убежала.
Дед с доброй улыбкой проводил ее взглядом и обнял Юху за плечо.
– Горячая! Это хорошо. Значит живая. Она тебе нравится, Ваня?
– Да-а! – сердито и раздасованно ответил Юха.
Дед, как всегда, лез с нравоучениями. Но на этот раз он только потрепал его по затылку и сказал:
– Все у тебя будет хорошо, Ванюша.
И ушел, почему-то сутулясь.
К удивлению Юхи, Санна престала с ним говорить по-фински. Говорила по-русски, причем стралась говорить правильно, даже как-то по-книжному.
А затем, совсем недавно, перед отъездом на Украину дед спросил, не ссорится ли он с Санной? Юха тогда буркнул, уплетая мороженое, что у них все нормально. Дед нахмурился.
– Нормальной может быть только температура тела. А взаимоотношения измеряются другими параметрами. Вы хоть целовались уже?
Юха чуть не поперхнулся. Да они с Санной уже сексом занимались втихаря в их же доме, а он – «целова-ались»…
Дед смотрел внимательно, почти строго. Юха облизнул губы, и вдруг почувствовал, что краснеет. Признаваться надо, что ли?..
Дед неожиданно засмеялся и сказал:
– Ладно, не тушуйся! Это я так, к своим мыслям о своем прошлом… Знаешь, из любви нельзя делать культа!
– Это как?
– Потом объясню.

6.

Юха перевел взгляд на папку, потом на тетрадь и фотографии.

Вот оно объяснение. На всех фото у деда были грустные глаза. У девушки, напротив, были ясные, даже лучезарные. Улыбка слегка припухлых губ приоткрывала ряд ровных белых зубов. Ничего не скажешь, красивая! И правда можно голову потерять… Хотя!

Юха, как Санна, по-щенячьи склонил голову набок и придвинул фотографии поближе.

Санна его лучше. Дед сам сказал. что она – живая.
А эта как кукла нарисованная!..
И положил фотографии на папку.

То, что эта девушка такая же старая, как и дед, Юхе не думалось.
И что жизнь у нее прожита с тем Васькой, тоже не думалось.

Просто почему-то хотелось защитить деда, выругать эту девушку, потрепать деда по плечу и сказать, что его бабуля, то есть жена, намного лучше…

Юха так увлекся этими мыслями, что поначалу не услышал робкого звяканья звонка в двери. Только когда он прозвучал настойчивее, очнулся. Сердце сразу сжалось в тугой узел ожидания…
Кто?
И помчался открывать

Он не заметил, как задел локтем фотографии, и они стали одна за другой падать на пол.

Юха не стал смотреть в глазок, а сразу открыл дверь.

На пороге стояла Санна. Глаза ее смотрели выжидательно и с укоризной.
Юха глубоко и радостно вздохнул. Потом втащил ее за рукав в прихожую, и они начали бурно целоваться.

Последняя фотография, упавшая со стола, попорхав, радостно легла на пороге комнаты. На ней был улыбающийся молодой дед в танцевальном трико.

2012 год