Этим летом я приехал в гости к дочери в Финляндию сперва один. Она жила там с семьей уже лет десять. Мы с женой каждое лето ездили к ним нянчиться с внучкой и отдыхать на озерах. Билеты на самолет были уже куплены. Но тут у жены на ее работе в музыкальной школе что-то не заладилось. Отпуск сдвинулся, и она была вынуждена сдать свой билет. Правда, мы сразу купили другой, на такой же рейс, но позже. И я улетел первым.

Все было как обычно. Зять встретил в аэропорту, как говорится, взял под белые руки и отвез к себе домой. Шумные и радостные объятия моих дорогих девочек и полное ведро слез внучки, что бабушка еще не приехала. А вечером состоялся маленький сабантуй по случаю моего приезда. Пришли еще сотрудники дочери по работе: квадратный Гоша, толстый Саня и долговязый Юрик. Во время застолья они, перемигиваясь, пригласили меня на праздник Летнего Букета в субботу. Его проводило русское общество в здании, «избе» в переводе с финского, принадлежавшем финским коммунистам. Партийная принадлежность здесь ничего не значила. Это здание сдавалось в аренду, кому ни попадя, на проведение юбилеев, танцевальных вечеров, свадеб и поминок. На празднике, как я понял, намечался «мальчишник». Понимая, что такое развлечение вместе с женой было бы скованным, я сразу согласился.

Дочь подняла брови и улыбнулась. Потом чмокнула меня в щеку и сказала:

– Отдыхай, папулечка! Нам все равно в субботу надо ехать в Хельсинки по делам. Тебя тогда не берём.

Потом повернулась к сотрудникам и погрозила пальчиком.

– Папу – не спаивать до поросячего визга! Вести себя пристойно! Слышите?

Все трое сделали ангельские лица и закивали головами. Мол, все будет тип-топ! Не боись! А зять завистливо вздохнул.

В субботу, получив от дочери инструктаж как себя вести на мероприятии, я был взят, как говорится, под белые руки троицей и сперва отвезен на квартиру к Гоше. Здесь мы распили бутылку вина, закусывая жареными на сковородке шариками из куриного фарша. Троица называла их «пёриками». Было вкусно. Хотя вино лучше было бы закусить фруктами. Но квадратный Гоша сказал, что у него фрукты водятся редко, в основном мясо. За вином познакомились ближе. Квадратный Гоша выступал за какой-то клуб по армреслингу. Толстый Саша проводил экскурсии для русских туристов. Долговязый Юрик занимался непонятно чем. Потом мы поехали на такси на праздник. «Изба» оказалась небольшим домом с парадным входом. Большую его часть занимал зал. Вдоль стен, с трех сторон, стояли стулья в три ряда, образуя по середине, как я понял, танцполе. У четвертой стены находилось подобие маленькой сцены с боковой лесенкой. Обрамлял сцену высокий, до колен, бордюр. На сцене стоял столик со звуковой аппаратурой, большой колонкой и двумя табуретками. Оформлением сцены служил огромный плакат на стене с довольно неплохо нарисованным букетом цветов. Рядом со сценой стояло пианино. Как мне сказал толстый Саша, пианино было не просто расстроено, а в нем не было половины струн и молоточков. Извлечь какой-нибудь звук было невозможно. Стояло пианино, как говорится, для мебели и служило подставкой для ваз с цветами, тортов, бокалов, рюмок и тому подобное.

Зал был полон. Все нарядные и оживленные. Праздник начался с выступления двух бальных пар под музыку Штрауса «Вальс цветов». Потом было попурри из нескольких песен о цветах. Исполнял его акаппельно квартет пожилых женщин в синих длинных юбках и белоснежных блузках с большими отложными воротниками. Почти все в зале им подпевали. Самое главное действие – конкурс букетов – начался с торжественного дефиле дюжины создателей этих букетов, детей и взрослых, по кругу зала. Каждый букет был представлен, прозвучал рассказ о нем на тему, что было задумано и какие цветы эту задумку воплотили.

Мне было интересно. Сопровождавшая меня троица явно скучала, но терпеливо ждала обязательного после мероприятия фуршета. Понятно, сначала прошел детский фуршет с соками и пирожными на внесенных трех столах. Пока детей угощали, я осмотрел пианино. На передней стенке виднелось полустертое название «C.BECHSTEIN. CONCERT».

Ого! -сказал я сам себе, так как знал от жены о мировой известности это марки пианино. Затем я приоткрыл верхнюю крышку пианино и увидел печальную картину полной разрухи внутри. Когда я приподнял крышку повыше, то вдруг увидел надпись химическим карандашом, в три строки, одна под другой. Каждая строка имела свою дату и свой почерк. А орфография была одинаковая, дореволюционная.

Первая строка была менее отчетлива, но начертана каллиграфически:

«1879 год. С. Петербургъ. ПрiобрѢтёнъ у г-на Шлiхтера»

Вторая строка имела странный текст:

«1890 год. Выборгъ. .ПрiобрѢтёнъ по сдѢлке. Отвезти в Терiiоки, дача № 9, Е.А. Вирандеръ»

А третья строка была выведена округло, явно женским почерком:

«1935 год. Привезёнъ в Миккели Станiславом из Терiiоки»

Значит, у этого старинного пианино была очень занимательная история!

У меня перехватило дух. Я махнул рукой толстому Саше, подзывая его, и показал надписи. Он прочитал, дотронулся до них пухлыми пальцами и вздохнул. Весь вид его говорил, что это интересно, но сейчас будет еще интереснее. И расплылся в улыбке.

Угощаться дети закончили быстро. Их отправили по домам. А на тех же трех столах появились нарезка из колбас и сыра, всякая финская сдоба и вереница одноразовых бокалов, бутылки с вином и, к моему удивлению, с русской водкой. Букеты были сложены на крышку старинного пианино, образовав некую «скоморошью» шапку. Взревели колонки. Толпа живенько задвигалась в такт, попивая из бокалов и закусывая выпитое на ходу. Через полчаса уже можно было констатировать: фуршет удался на славу. В этом шуме и гаме двигавшейся толпы сидящими оставались только несколько старушек с бокалами в руках. Их порозовевшие щеки и улыбки говорили о хорошем настроении. Я подсел к ним. Немного позубоскалив, как бы невзначай, я спросил у них о надписях под крышкой старинного пианино. К моему удивлению, они знали о них. О первой и второй ничего не могли сказать. А о третей одна из старушек, сидевшая ближе ко мне, наклонилась и, перекрикивая шум в зале, поведала некоторые известные ей подробности.

Некая Екатерина Вирандер получила по наследству дачу в Терийоки (сейчас это Зеленогорск) и стала жить там круглый год.  Муж ее был коммерсантом в Выборге. На дачу приезжал только летом. Чтобы жена не скучала в зимние дни, он отправил ей это пианино. Потом в летние приезды на нем играла их дочь, бравшая уроки в Выборге у лучших учителей. Когда началась Первая мировая война, повзрослевшая дочь Екатерины Вирандер переехала к матери на дачу. Чтобы ободрить соседей из других дач, она стала проводить музыкальные вечера, на которых блистала своей игрой. Постоянным посетителем вечеров был генерал из финских дворян. Он и привел на один из таких вечеров своего сына Станислава, офицера-фронтовика. Молодые влюбились друг в друга и поженились. После революции Терийоки стали финскими. Молодые переехали сначала в Выборг, потом Станислава по службе перевели в Миккели. Его жена была с ним там. Но виделись они редко из-за службы мужа. И тогда Станислав в 1935 году перевез из Терийоки на дачу вот это пианино, чтобы жена, талантливая пианистка, могла занять себя в его отсутствие. Сам Станислав погиб в Зимнюю войну. Жена после этого уехала в Турку и увезла туда это пианино. После ее смерти пианино передали в музыкальную школу. Потом его выкупили коммунисты и перевезли в наш город в эту «избу» много-много лет назад. Ухода за ним не было. Со временем он пришел в негодность. Но, раз был на балансе, то так и остался стоять в углу, теперь, как говорится, уже для «мебели».

Мне стало не по себе. Из рассказов жены я знал, что пианино «C.BECHSTEIN. CONCERT», – это мировой шедевр ручной сборки. Предпочтение этой марке отдавали такие знаменитые композиторы, как Ференц Лист и Рихард Вагнер. А здесь это пианино в «скоморошьей» шапке из цветов теперь представляло собой грустное зрелище.

В это время самый бухой и самый растанцевавшийся долговязый Юрик, во время дефиле по залу, сделал остановку у пианино. Широким жестом он умудрился воткнуть мешавший ему бокал в букеты, но так резко, что потерял равновесие и вынужден был опереться на крышку над клавишами. Глазами и носом он уткнулся в вензельную надпись. Наверное, что-то щелкнуло у него в мозгах. Юрик поднял голову, выпрямился и томно прикрыл глаза. Потом открыл крышку над клавишами, рывком подтянул стоявший рядом стул, сделал движение руками, будто откидывал фалды фрака, и подсел к пианино. Из колонок в это время неслась громкая и вальяжная музыка. Юрик поднял руки и так же вальяжно, в такт, стал опускать пальцы на немые клавиши и размашисто двигать локтями. Обогащенное водкой воображение Юрика, видимо, сделало прыжок в плоскость, в которой он вообразил себя музыкальным «маэстро». Это выглядело так же грустно, как и «скоморошья» шапка цветов на старинном пианино. Это заметили Гоша и Саня и оттащили Юрика от пианино на очередной тост и рюмку водки. Слишком уж его «игра» на немых клавишах несчастного пианино выглядела пошло и карикатурно. Им не хотелось, чтобы над их другом в зале начали потешаться…

Жена, по приезду, наотрез отказалась даже взглянуть на старинное пианино «C.BECHSTEIN. CONCERT». Гневно заявила, что лучше разглядывать пропеллеры, которые во время второй мировой войны немцы делали на фабрике «Бехштейн», чем видеть разрушенное в хлам людьми и временем знаменитое пианино этой фабрики.

Больше я в этой «избе» не был. Даже если приглашали. Старинное пианино не видел. Да и не хотелось. А когда вспоминал о нем, то на душе становилось печально и почему-то стыдно.

2022 год